Прошёл целый год после нашей последней встречи. И я, наконец, могу говорить об этом, как о событии из прошлого. Как о прекрасном воспоминании. Пишу, чтобы прожить всё ещё раз и отпустить, и принять без боли, спокойно, с любовью. 

Жизнь свела меня с человеком, оставившим в памяти светлый след родной Души. Моё первое впечатление о нём было безликим: ничем не примечательный, обыкновенный человек, один из многих, приехавший в большой город в поисках лучшей судьбы. Неторопливая походка, неторопливая речь, короткий внимательный взгляд, неизменная вежливость – вот и всё, пожалуй, что я могла бы о нём вспомнить.
Моё отношение к нему изменилось в канун Рамазана. Чувствовалась какая-то не наигранная торжественность и, кажется даже, грусть во всём его облике. Наблюдая за этим человеком, я не сразу смогла определить для себя причину вдруг возникшей симпатии. Был конец рабочей недели. Как всегда по пятницам, все стремились закончить поскорей бесконечные дела и, наконец, отправиться на долгожданные выходные, а потому суетились, мешали друг другу и в результате бросали всё до понедельника. Он же тихо сидел в своём углу, кажется, делал какие-то наброски. Я подошла и заглянула через плечо – да, верно, гелиевой ручкой был искусно выполнен рисунок горного села. Он оглянулся :
-Это мой дом…
-Скучаешь?
-Да. Начинается Рамазан. Хочу душой побыть с родными.
Я отошла. Он ещё долго молчал. И было понятно, что ритуалы этого Дня для него не просто внешние атрибуты и что для него это действительно очень важно.
Желание узнать и оценить человека должно по какой-либо причине возникнуть. А уж чтобы понять другого - его и вовсе полюбить надо. Зачем мне это… Хотя…и у меня есть точно такой же рисунок моего дома. Я тоже скучала по небольшой старообрядческой деревеньке, затерянной в архангельских лесах.
По инерции я продолжала разбирать в папке недельные отчёты, а между тем мягко накатили воспоминания…Раннее утро, в печи потрескивают поленья, на шестке закипает самовар. И сквозь эти уютные звуки утра шёпот бабушкиной молитвы: «Богородица Дева, радуйся, Благодатная Мария Господь с Тобою…». Я тихонько выскальзываю из-под одеяла на холодный пол, встаю рядом: «Богородица Дева, радуйся…». Тёплая волна окатывает душу. Самый дорогой мой человек… Как неуклюжими словами передать сущное? Любовью, порождающей любовь, передаётся знание. Ты никогда не поучала нас, как другие взрослые. Просто разговаривала, незаметно и потому основательно закладывая в нас основы жизни. Закончив очередной упряг, без сил валилась на межу; смотрела синими глазами в высокое северное небо и, будто вспоминая, рассказывала: «… когда-то оно было очень близко - рукой подать, только люди стали вести себя безобразно и Небо от нас ушло». Я лежала рядом в траве, слушала тихий голос бабушки, смотрела на проплывающие над нами облака. Мне безумно хотелось взлететь в эту высь, подняться над землёй, парить в высоте, раскинув руки. «Бабушка, если небо близко, как летать?» - «Как дышишь»…
Я спрашивала, а бабушка неторопливо отвечала на бесконечные детские - недетские вопросы. Нам некуда было спешить. Мы были вместе и на месте. Но иногда я её «допекала» и, не находя ответа на очередной «не от мира сего» вопрос, бабушка усаживала меня на чёрный кожаный диван, приговаривая: «Угомонись, щепичина, как тебя много. В твоей голове, грохот и гул, как на гумне. Хочешь узнать – послушай тишину.» А тишина – это когда на душе покой, когда нет преград, условностей и границ. Иногда сидишь долго, но когда она приходит в безмолвии действительно появляется Ответ… Бабушка, ты научила меня самой одинокой работе в мире – работе Души, открывающей просторы вселенских Душ. Только теперь понимаю, как бесконечно важны были те уроки детства. Ибо все последующие шаги подобны первому: без чуткости Души не увидеть в несхожем преемственности. Почему же ты никогда не рассказывала мне, как жесток, как смертоносен ветер страха не умеющих летать...
… Мы начали общаться. Это было чудесное время! Есть что-то непостижимо прекрасное в общении Душ поверх времени, пространства и прочих условностей. И порой слова были ненужной обузой – зачем говорить очевидное? Любовь не зрима для глаз, ушей и ума, её чует Душа. И эта случившаяся открытость друг другу стала поистине величайшим счастьем!
Но как же трудно было вначале пробиться к твоей Душе сквозь железную броню страхов, разочарований, несбывшихся надежд… Но когда ты поверил было полное ощущение, что мы встретились вновь. Соскучились. Не могли наговориться, насмотреться друг на друга. И эта нелепая фраза…а помнишь…она не была нелепой, мы правда помнили. Родной мой! Любовь родственна вере. Вера же вещь соборная. Она всегда соединяет людей по принципу Веди и Прави…
И вот мы снова расстались, подчинившись законам марали и нравственности: правилам поведения, подобным правилам дорожного движения. Условностям, которые необходимо соблюдать, дабы избегать столкновений чужаков с чужаками. Что за великая мудрость, непостижимая для моей Души? Какую угрозу видите Вы в единении наших Душ?
До новой встречи, родной…