Начало

Вопрос: Можно ли вспомнить свои прошлые жизни?

Ответ: В большинстве случаев мудрость вселенной милостиво скрывает прошлое от людей, чтобы неудачи и ошибки минувших эпох не затеняли и не отвлекали человека от нынешнего стремления к совершенствованию. Таким образом, в обычных условиях невозможно вспомнить подробности былых воплощений. Однако умение извлекать эту память из подсознания можно развить с помощью особых дисциплин, которые известны адептам оккультных наук. Впрочем, воспоминания о прошлых жизнях чаще всего не приносят большой пользы, а время, уходящее на развитие этой способности, оказывается потраченным впустую. Посвящать свои мысли совершенствованию текущего уровня намного важнее, чем тешиться тщетной надеждой на свидетельства своего величия в прошлом.

Существует определенная категория неометафизиков, посвящающих немало времени обсуждению своих минувших воплощений. Странно, что почти все они убеждены, будто в далеком прошлом были великими личностями, хотя в нынешней жизни не добились ничего и вокруг них не заметен даже легкий ореол величия. Подобные откровения, когда человек вспоминает вдруг, что был Ипатией, Клеопатрой или Наполеоном, являются на самом деле бабушкиными сказками, к которым нельзя относиться серьезно. Скорее, их следует отнести к галлюцинациям вследствие психического расстройства или к категории откровенной лжи.

Для обыкновенного человека лучшим мерилом достижений в прошлой жизни является попытка оценить, какие качества он принес с собой в жизнь нынешнюю. Каждый человек наделен уникальными способностями и интересами, симпатиями и антипатиями, вкусами и предпочтениями. Все эти характеристики отражают то, что он пережил в прошлом. Гений — это текущее проявление усилий прошлого. Все, чем является человек сейчас, представляет собой сумму того, чем он был прежде. Долги, за которые мы расплачиваемся сегодня, появились вчера. То, что принято называть жизнью, — лишь крошечная видимая часть минувших веков, эпилог вчерашней драмы. В текущем воплощении большинство людей сталкивается со своими прошлыми жизнями главным образом в форме незаконченных дел. Кроме того, чем больше человек прожил, тем чаще случаются вспышки напоминаний о прошлом. Он встречает тех, кого знал прежде, оказывается в новом месте, где, как он точно знает, он уже бывал, читает о древних цивилизациях и явственно ощущает, что жил и трудился именно в ту эпоху, о которой повествует книга. Если изучить свое лицо в зеркале, в его чертах можно заметить приметы одной из древних рас. Когда мы занимаемся повседневными делами, часто возникает такое чувство, будто мы это уже делали, — некое ощущение важных универсалий, таящихся за мелочами жизни. Память о прошлом размыта, однако завеса, отделяющая нас от него, порой становится очень тонкой, и в жизни каждого человека случаются мгновения, когда сквозь этот покров пробивается свет — и мы сознаем свое родство со всеми эпохами и всеми уголками земли.

Вопрос: Если в этой жизни мы недостаточно развиты для того, чтобы вспомнить свои прошлые жизни, то возвратится ли к нам эта память сама собой, когда мы перенесемся после смерти в астральный мир?

Ответ: Переход от материального состояния к посмертному не влечет какихлибо серьезных повышений уровня наших знаний и понимания. Астральное тело, в котором мы существуем после гибели физического организма, не является хранилищем записей о прошлой карме. Эти сведения хранятся в самом эго. Переход, именуемый смертью, доказывает человеку факт бессмертия личности, однако далеко не всегда приносит более широкие взгляды на факты перерождений и кармы. По этой причине духовные медиумы редко получают какиелибо указания, касающиеся перерождений развоплощенных сущностей, с которыми медиумы вступают в контакт. Память о прошлых жизнях возвращается к человеку лишь после того, как он достигает такого уровня развития, когда все тайны, заключенные в самом сознании, высвобождаются в сферу объективного мышления и знания. Воспоминания о прошлом надежно скрыты в сверхсознающем «Я», а оно проявляется не в результате обычной смерти, но лишь вследствие того философского таинства, которое обычно называют просветлением.

Вопрос: Какую роль играет в перерождениях национальность? Воплощается ли человек среди другого народа при каждом новом рождении?

Ответ: В практических целях мы можем считать различные народы частями человеческих рас. Это ступени лестницы эволюции расы. Нации представляют собой специализированные условия жизни, эволюционирующие в рамках сознания расы. Страна, в которой рождается человек, определяется его развитием и кармой. Эго далеко не всегда перерождается всякий раз как представитель другого народа — во многих случаях ему, напротив, требуется несколько жизней,чтобы «перерасти» окружающую среду той или иной страны. Национальное самосознание может на протяжении многих жизней удерживать эго человека в своей «национальной программе». Нынешняя тенденция к интернационализму отражается в кратких сроках существования наций. Древние народы существовали на протяжении тысячелетий, но сегодня лишь немногие нации сберегают свои отличительные характеристики дольше трех сотпятисот лет. Это само по себе указывает на ускорение эволюции — тенденцию, общую для всей природы. По мере развития сознания национализм уступает место интернационализму, а эволюция все больше приближает нас к тем условиям, когда все люди будут жить в равенстве и мире.

Вопрос: Можем ли мы управлять длительностью промежутков между воплощениями или предопределять обстоятельства своей следующей жизни?

Ответ: До тех пор пока сущность не достигнет чрезвычайно высокого уровня духовного развития, она не в силах влиять на длительность промежутков между воплощениями. Эти сроки, как и прочие обстоятельства, определяются кармой. Единственный способ повлиять на них — интенсивность деятельности, особенно мыслительной. Речь вовсе не о том, чтобы направлять силы мысли на время и условия грядущего рождения; речь идет скорее о совокупной интенсивности умственной работы сознания. Чем лучше развито интеллектуальное естество человека и чем шире сфера его суждений, тем длительнее будут промежутки между жизнями. Объясняется это тем, что эго нужно время, чтобы впитать в естество души весь спектр интеллектуального опыта, накопленного на земле. Так, обыкновенный человек обычно делает плоды своей мыслительной деятельности неотъемлемой частью души на протяжении нескольких сотен лет посмертного существования. Однако можно предположить, что Платону, например, на это потребуется десять тысяч лет — столь велика была мощь его разума. Таким образом, если Платон, душа чрезвычайно высокоразвитая, не воспользуется своей привилегией адепта, чтобы вернуться на землю раньше срока в роли учителя, он будет оставаться в развоплощенном состоянии в течение указанного срока.

Что касается обстоятельств грядущей жизни, то обыкновенный человек не в силах влиять на них непосредственно, поскольку целью его следующего воплощения может стать либо отработка кармы нынешней жизни, либо преобразование кармы, которая была порождена более ранними жизнями, но не вошла в программу последней. В целом, будущее человека зависит от разумности и цельности его нынешних действий.

Вопрос: Сохраняет ли развоплощенный дух память о своей земной жизни?

Ответ: Простейшие спиритические опыты доказывают сохранение непрерывности сознания при переходе в «загробный мир». Ясновидящие также утверждают, что человек, перешедший из земного существования на субъективные планы бытия, сохраняет самосознание и индивидуальность, какими обладал в физической жизни. У человека есть четыре тела, образующих то, что называют цепочкой его личности. Низшим из этих тел является химический организм. После физической смерти личность недолгое время задерживается в эфирном двойнике, или витальном теле, которое также вскоре гибнет, поскольку не в состоянии существовать длительное время после смерти материального организма. В нормальных условиях нынешнего этапа эволюции обычный человек пребывает в астральном теле около тысячи лет и в течение всего этого срока сохраняет личность своего минувшего воплощения. Затем астральное тело растворяется (этот феномен подобен смерти), а сознание переносится в свой двойной ментальный организм, где и функционирует на протяжении срока, соответствующего его умственному развитию.

После распада ментального тела, который происходит обычно спустя двенадцать веков после смерти, сущность теряет свою личность и вновь становится чистым духовным началом. С этого времени память о прошлом сохраняется только субъективно, а непрерывность сознания нарушается. Таким образом, личность как таковая исчезает после разложения ментального тела. За этим событием непосредственно следует период подготовки эго к новому рождению; на этой стадии эго создает новую личность благодаря своей потенциальной созидательной силе. Встречаются и некоторые исключения из этого правила — они вызваны особенностями развития сущности. Кроме того, очень высокоразвитые сущности способны сохранять индивидуальное сознание намного дольше, чем прочие.
Следует помнить, что в действительности развивается вовсе не личность, а эго, или сокровенное «Я», которое растет посредством личности и пользуется индивидуальностью для достижения своих высших целей. Таким образом, в веках развивается отнюдь не какой-нибудь Джон Смит как личность — скорее, вечное «Я», или дух, вызывает к появлению на свет, испускает из себя временную личность Джона Смита. По истечении примерно двенадцати столетий этот Джон Смит будет полностью поглощен тем духовным источником, из которого возник. Личность Джона Смита окончательно исчезнет, однако ее опыт и характерные черты станут неотъемлемой частью сознания бессмертного эго. Перерождаются не личности, а кроющиеся за ними начала. Эти начала непрестанно проецируют из себя индивидуальные организмы, а затем через их посредство вступают в отношения со сферой жизненных переживаний.

Вопрос: Можно ли избежать кармы прошлого благодаря благим поступкам в настоящем?

Ответ: Согласно древней Мудрости, содеянное невозможно отменить. Ни одна философская система, достойная этого звания, не впадает в заблуждение, допускающее искупительную жертву. Записи в бухгалтерских книгах природы стереть невозможно. Побуждением, подталкивающим нас к благим поступкам, ни в коем случае не должна быть надежда избежать кармы прошлого; скорее мы должны руководствоваться стремлением не создавать более дурной кармы. Личность, чья нынешняя жизнь опирается на попытки усовершенствовать свой характер и преумножить число похвальных поступков, закладывает надежный философский фундамент благополучия и счастья в грядущих жизнях. Этим объясняется загадка, которая сбивает с толку многих учеников. Люди говорят: «Всю свою жизнь я делал своим ближним добро — и всю жизнь страдал от несчастий. Разве это честно? Где же справедливость?»

Из прошлых жизней мы приносим карму, которую обязаны прожить. Мы страдаем ровно в той мере, в какой причиняли страдания другим. Сегодня мы творим свою завтрашнюю карму, и если нынешнее наше воплощение посвящено просветленным мыслям и правильному образу жизни, то мы, вероятнее всего, насладимся соответствующими плодами не в этом, а в грядущем воплощении. Тем не менее очень часто хорошие дела в этой жизни даруют почти немедленную награду. Кроме того, из минувших жизней мы приносим не только дурную, но и благую карму — из этого следует, что жизнь обычного человека представляет собой переплетение радостей и невзгод, являющихся следствиями непоследовательности и неведения в прошлых жизнях.

Вопрос: Как философ относится к самоубийству?

Ответ: Совсем недавно в нескольких газетах рассказывали об известных людях, которые покончили с собой, чтобы избежать долгих мучений от неизлечимых недугов. Эти известия подняли вопрос о допустимости подобных поступков. Можно ли оправдать человека, который прерывает свою физическую жизнь, поскольку его будущее, по всей видимости, не сулит ему никаких возможностей нормального, здорового и полноценного существования?

На протяжении долгих тысячелетий человеческой истории мнение общества о самоубийствах претерпевало неоднократные перемены и многочисленные поправки. Одни народы считали самоуничтожение поступком чрезвычайно достойным, другие полагали, что оно допустимо лишь в некоторых обстоятельствах, однако в большинстве случаев такие действия осуждались как несовместимые с высшими стандартами человеческого поведения.

Школы Мистерий древнего мира единодушно осуждали самоубийство. Эти философскорелигиозные институты учили тому, что самоумерщвление представляет собой акт насилия над душой. Разумеется, причинить вред самой душе, строго говоря, невозможно; тем не менее самоубийство полностью противоречит духовной этике. Приведем два примера, которые вполне исчерпывающе представляют отношение древних к самоубийству.

Живые постановки и пышные церемонии вакхических и элевсинских мистерий изображали священную драму гибели Всеобщей Души, божества Диониса. Этого бога разорвали на части двенадцать гигантов предначального Хаоса, которых называли титанами, — они олицетворяли иррациональные стихии материального мира. Титаны пожрали тело Диониса, но затем были уничтожены молнией Зевса, который, собрав их обугленные останки, слепил из них, как из глины, первого человека. Посвящаемым в мистерии сообщалась истина, что человеческое тело состоит из смеси элементарных субстанций (пепла титанов) и божественного естества (крови Диониса, или Вакха). Всякий, кто поднимает руку на ближнего или на самого себя и совершает насилие, повинен в непочтительности к богу Дионису, чье естество неразрывно слито с каждой частичкой наших вещественных тканей. Отсюда и древнее изречение: «Кто причиняет вред себе, причиняет вред Богу в себе».

Пифагор придерживался несколько иной точки зрения, однако содержание его мнения было созвучно более древним, изначальным орфическим учениям. По убеждению пифагорейцев, материальное тело человека — живой храм, в потаенных уголках которого обитает божественный дух, единый по естеству с извечной природой Бога. Таким образом, тело — это святыня, посвященная Божественности, и осквернять его означает бесчестить «сокровенного Хозяина дома». Этой доктрины придерживались вплоть до буквальности: ни один пифагореец не позволил бы влиять на свое тело ни хирургическим вмешательством, ни вскрытием после смерти их мнение настолько господствовало в греческой культуре, что медицина той эпохи ограничивалась лишь клиническими наблюдениями за болезнью.

Философия Платона отчасти изменила жесткие взгляды предшествующих школ. Она оправдывала самоубийство в некоторых крайних случаях, но в целом обстоятельства ухода из жизни определялись глубокими и точными философскими предписаниями. Например, посвященный был вправе лишить себя жизни перед лицом пыток, которые могли вынудить его открыть тайны Мистерий. Кроме того, ему дозволялось сознательно покончить с собой во имя служения своему божеству или ради спасения других несчастных от смертельной опасности. Наконец, он мог пойти на такую крайнюю меру, если чувствовал, что не в силах продолжать жизнь на том уровне целостности, какой соответствовал бы внутреннему развитию его души. Иными словами, он имел право предпочесть смерть духовному бесчестью.

Тем не менее никогда не одобрялось самоубийство с целью избежать болезни, горестей, ответственности или некоего материального зла, которое не причиняет вреда духу и не делает невозможным дальнейший прогресс в жизни.

Разложение — неизбежный конец всякой плоти, однако изнашивание материальных тканей не оправдывает физического уничтожения до тех пор, пока жизнь продолжается и у человека остаются возможности философского самосовершенствования. Если выясняется, что какойто недуг позволит человеку прожить лишь несколько лет или даже считанные месяцы, нужно думать не о самоубийстве, а о тех благоприятных возможностях, которые и за столь краткий срок позволят углубить внутреннее знание и встретить грядущий переход в доброй надежде.

Смерть — это посвящение в духовные мистерии внутренней жизни, и, приближаясь к неминуемому концу, каждый человек должен вооружиться мудростью и прозорливостью. Мы начинаем умирать в тот день, когда появляемся на свет, — как сказал поэт, «извечно колыбель качается над разверстой могилой». Таким образом, все, чего добивается человек в материальной сфере, он свершает, умирая. Однажды несведущий человек спросил посвященного преклонных лет, почему даже на закате жизни тот не щадит себя поблажками. Мудрый старец ответил: «Жизнь — это погоня за временем; и если конец пути уже близок, то разве не должен я, как бегун на состязаниях, приложить еще больше усилий и сделать последний рывок?»

Размышляя о самоубийстве, полезно вспомнить историю о греческом философе, который умирал в доме своего ученика. Товарищи его толпились у дверей комнаты, где лежал умирающий, как вдруг вошел еще один человек и принялся пересказывать последние новости. Бросив взгляд через дверь, один из товарищей с изумлением увидел, что философ приподнялся на локте и внимательно прислушивается. «Отец, зачем тебе молва о г мира сего, если ты вотвот его покинешь?» — спросил он. «Может, я и умираю, — откликнулся мудрец, — но еще не мертв. А пока я жив, никогда не поздно узнавать новое».

Мудрый не навлекает на себя гнев злобных сил этого мира. Он сознает, что смысл жизни — обретение мудрости и опыта. Все превратности судьбы таят в себе чудесную возможность обогащаться знаниями и совершенствовать свое «Я». До тех пор пока в теле теплится жизнь, душа, обитающая в нем, все еще способна накапливать опыт. Философия требует от своих последователей, чтобы они неустанно учились и не пытались избегать жизненного опыта, каким бы он ни был.

Древние учения символически описывают наказание и возмездие за самоубийство. Один великий неоплатоник определил их так: при естественной смерти душа отделяется от тела естественным образом, а при самоубийстве тело отделяется от души посредством насильственного и противоестественного акта. Поскольку такое действие противоречит физическим законам природы, возникают вибрации, которые на время нарушают внутреннюю гармонию души. По этой причине в текстах говорится, что самоубийцы не гибнут, но и не живут.

Они насильственно уничтожили свой физический носитель, однако еще не исполнили всего, что было уготовано им судьбой на предстоящие годы. Поэтому сверхфизические составляющие личности самоубийцы остаются прикрепленными к сверхфизическим земным элементам вплоть до истечения предопределенного этому человеку срока жизни, который задается духовным архетипом его физического существования. Древние называли таких бестелесных, но неразвоплощенных сущностей «неумершими». Они обязаны влачить дальнейшее существование — незримое, но вполне физическое — до тех пор, пока закон, определяющий их жизнь, не будет исполнен.

Подобные обстоятельства не приносят вечных невзгод душе, которая в надлежащее время непременно освобождается от столь неестественного состояния. Тем не менее это весьма серьезное временное затруднение: самоубийца постигает, что самоумерщвление вовсе не избавило его от бедствий, не решило никаких проблем и не спасло от катастрофы.

Продолжение